Путники оказались на вершине холма с крутыми склонами. Холм имел бело-серебристую морщинистую поверхность, поросшую странной травой: длинные гибкие хлысты коричневого цвета, полупрозрачные вблизи, то расслаивались на сотни тонких нитей, превращаясь в пушистые елочки, то сжимались; казалось, трава э??а дышит. Десятки других таких же холмов — почти идеальных полусфер — были разбросаны по мрачной коричнево-зеленой равнине с миллионами кочек и белесых пузырей. Равнина не имела горизонта, уходя краями в бесконечность, и освещалась крупными звездами, глядящими с угольно-черного небосвода.

— И-и-й-я-а-а! — раздался от подножия холма чей-то протяжный выкрик.

Послышался скрип, хруст, резкие щелчки, похожие на удары кнута, почва под ногами затряслась, из-за крутого бока холма показались ярко-желтые рога, а за ними уродливая морда какого-то животного. Такэда оглянулся на спутников, но те стояли спокойно. Зверь выполз на холм весь, так что замершие люди могли рассмотреть его целиком.

Он очень походил на трицератопса, гигантского травоядного динозавра, обитавшего в конце мелового периода на Земле, но выявились и отличия: оранжевая пупырчатая шкура у него походила на акулью, глаз было три, как и лап, а ног не было совсем, словно он ползал по земле на брюхе, как улитка. На людей и их спутника зверь, ростом достигавший Сухову до плеч, не обратил внимания. Методично наклоняясь к стеблям травы, он облизывал каждый длинным красным языком, так что стебель завивался в спираль, и полз дальше. За ним показался еще один и еще, пока не выбралось все стадо в двадцать с лишним особей. Последним показался пастух — гигант в косматой шкуре, похожий на ограненный кусок скалы коричнево-красного цвета, с головой лягушки или тритона, но с одним щелевидным глазом. В правой лапе чудовище держало толстый, с руку человека, кнут, а в левой изящный аппарат со множеством шкал, окошек, индикаторов и клавиш, напоминающий земной магнитофон.

Заметив группу пришельцев, он остановился и пригнулся, пристально разглядывая необычных существ, потом оскалил желтые зубы, рыкнул басом: «Уррум-бре!» — и поднял кнут. Раздался свист и резкий удар — конец кнута достал Такэду, отбросив его метров на пять, хотя между пастухом и людьми было не меньше сотни метров. Инженер уцелел только благодаря диморфанту.

— Хороший щелчок, — хладнокровно сказал он. — Можно, я тоже его… щелкну?

Пастух снова поднял свой исполинский кнут. Свист, удар, порыв ветра, но Сухов, в которого на сей раз воткнулось колючее охвостье кнута, остался недвижим. За меч он, однако, браться не спешил. Сказал негромко:

— Иди своей дорогой, служитель рока, мы тебе не враги и не соперники.

Чудовище снова оскалилось в пародии на улыбку, закинуло кнут за плечи и пошагало вслед за своим стадом, уже начавшим спускаться с холма. Сопение, хруст и топот стихли.

— Кто это был? — осведомился Такэда.

— Его имя невозможно выговорить, — ответил с запинкой Никита. — Но его земной аналог — Ананке, божество необходимости, неизбежности. Здесь он пасет случайность, неопределенность. Давай-ка спустимся за ним, сейчас оно проснется.

— Кто — «оно»?

Сухов не ответил, быстро направляясь вслед за прошедшим стадом.

Они спустились с холма на равнину, утонув в рыхлой почве по щиколотку. Пастух уже увел свое стадо к следующему холму, то и дело слышался его полукрик-полувой «И-и-и-й-я-а-а!» в сопровождении щелканья кнута. Несмотря на размеры и немалый вес, улиткообразные «трицератопсы» следов на равнине почти не оставляли, только слегка утрамбовывали почву.

По примеру Сухова Дадхикраван и Толя отошли от холма подальше и стали ждать. Такэда лишь теперь заметил, что над каждым холмом небо как бы размыто и выпячивается, «свисает» вниз туманно-фиолетовым клином. Видимо, это были пространственные воронки, связывающие «серые зоны» Гашшарвы с отличающимися природными условиями. Толя хотел обратить внимание Никиты на сей очевидный факт, но в этот момент холм, с которого они спустились, зашевелился.

Он закачался вправо и влево, приподнялся, показав бледно-серое пузо со множеством складок-ног, а из-под ближнего его края вынырнула отвратительная, усеянная костяными бляшками, клювастая голова. Холм оказался… колоссальных размеров черепахой!

— Хоррор, — сказал Дадхикраван. — Зона тортиллогенеза. Садок для черепах, предназначенных для предельно простых миров. В данном случае для миров, представляющих собой океан, по которому плавают черепахи, а на их панцирях, в свою очередь, стоят слоны, держащие плоские земли.

— Ага, — сказал Такэда меланхолически. — Значит, Веер реализовал и такие вселенные. Или вы шутите?

— Ни в коем разе, — проворчал Никита. — По сути, Шаданакар отразил физически все земные мифы. Например, есть хрон — колоссальное дерево размером с приличное скопление галактик, каждый листик которого — вход в «переулок» со своим пространством и временем. Кстати, это Эраншахр, мир Даймона. А есть хроны, условия которых невозможно передать словами. Да и тот, в который мы пробрались, — Гашшарва, Мир-оборотень, достаточно сложен, ибо живет по законам статистической физики. Сечешь, инженер?

Такэда «сёк». Теоретически Вселенная, живущая по законам статистической физики, должна представлять собой Вселенную большого биллиарда. Траектории ее объектов изменчивы, быстро теряют устойчивость и не обладают памятью о начальных условиях движения. Теоретически. А на практике?

— Можно проверить? — спросил Толя и, не дожидаясь ответа, разрядил арбалет в голову черепахи.

Удар стрелы — свернутого пространства — был страшен. Она пробила голову навылет, прошла горообразное тело черепахи и умчалась вдаль, не снизив скорости. И тут же ландшафт стал изменяться, равнина с куполами спящих черепах превратилась в пустыню с разбросанными то там, то здесь группками удивительных скал, с крупным, как рис, перламутровым песком, с долинами пересохших рек. Лишь небо почти не изменилось, оставаясь бархатно-черным, с крупными звездами и крыльями туманностей.

— В следующий раз предупреждай, — буркнул Сухов. — Метаморфозы и переходы из зоны в зону здесь небезобидны.

Такэда поклонился, не сводя глаз с ближайших скал, вернее, с того предмета, который лежал за ними. С виду это был полузасыпанный песком скелет гиганта длиной чуть ли не в полкилометра.

— По-моему, мы попали на верную дорогу, — развеселился Дадхикраван. — Это Фаридун, земля турсов. Дворец Гиибели где-то рядом, за двумя-тремя переходами. Предлагаю поискать здесь помощников. Турсы в свое время выступили против демономагов, и Гиибель превратила их мир в своеобразную тюрьму, переступив невидимую границу которой они лишились разума и магических сил. Видите скелет? Это скелет Траэтаона.

— Э-э? — произнес Такэда. — Но ведь насколько я знаю, турсы — это тролли?

— Не только. Это исполины, предшествующие богам и людям. Святогор, как вы уже знаете, тоже был одним из них, вот почему его меч столь необычен, универсален и могуч. По преданию, турсы — потомки одного из nusquam est qui ubique est…[75]Вы не правильно называете его Богом данного мгновения. Но и я мало что знаю о нем и его племени. В памяти сохранились лишь намеки моего создателя на то, что они — из более сложных систем вселенных и могут быть очень жестокими. Они могут вмешаться в любую ситуацию и в любой момент, верша мгновенный суд. Не знаю только, справедливый или нет.